Больше чем друг
Перед дальней дорогой
Полли, так зовут красотку, понимает команды только на иврите. Как-никак она получила образование в израильской школе для собак-поводырей. Надо сказать, серьезное образование. Так что с ивритом у нее «аколь бэсэдэр, тобиш о’кей. Особенно милы ее сердцу слова «кальба това» — хорошая собака. Слыша их, она начинает усиленно вилять хвостом, изображая, таким образом, радостную улыбку. А еще ей нравятся обращения: «мотэк» и «хамуда» — сладкая и милая.
Однажды в автобусе Лена, непосредственная хозяйка Полли, давала ей указания. Сидящая напротив бабулечка, по говору, видать, из Украины, толкнула в бок своего дедулю:
— М-да, собака ивриту научилась, а мы не можем.
— Нашла с кем сравнивать, — не понял юмора дед.
Смышленная Полли понемногу схватывает и русский. Она слышит, как мы с Леной дома общаемся, и мотает себе на ус. Помню, однажды я выгуливала Полли и, как обычно, беседовала с ней на своем русско-ивритском олимовском диалекте. Ко мне подошла девочка лет семи-восьми и спросила по-русски:
— Скажите, пожалуйста, а ваша собака по-английски тоже разговаривает? Разговаривать — не разговаривает, но если надо, и по-английски поймет, особенно, что касается еды. Ох, и любит же Полли покушать. Прямо-таки меры не знает. Совсем фигуру не блюдет. Наплевать ей на вес. Если бы не давали ей специальный диетический корм и не соблюдали дозировку, быть бы нашей Полли толстушкой. А полнота, известно, всем противопоказана.
Сейчас Полли загрустила. Очень смущают ее наши сборы.
— Не переживай, мотэк, — погладила я собаку по голове. — Не оставим мы тебя. Поедешь с нами. За кордон поедешь. Вернее, полетишь. Ты ведь еще не летала самолетами. Ну, вот видишь.
Нет, самолетами Полли еще не летала. За свою трехлетнюю жизнь она много ездила автобусами, даже междугородними. Знакомы ей и поезда. На железнодорожном вокзале Беер-Шевы (таханат ракевет) она ориентируется, как у себя дома. И вообще, она там свой товарищ. Служащие таханат ракевет приветливо встречают их с Леной и норовят помочь им взять билет и пройти к поезду. Спасибо им, конечно. Но они недооценивают Полли. Достаточно было ей один раз показать, где кассы, и нет проблем. Она также прекрасно знает, как подвести Лену к дверям вагона, как вместе с ней преодолеть ступеньки и как самой примоститься под сидением, чтобы никому не мешать. Все это они в школе проходили. Но летать самолетами ее не учили. Не предусмотрена в учебной программе такая дисциплина, как полеты воздушным лайнером. Что ж, все когда-то случается в первый раз. Может, не так страшен черт, как его малюют.
Пёс в законе
А задумали мы побывать в нашем родном городе Львове, который покинули одиннадцать лет тому назад. Теперь для нас это заграница. Так что полетишь ты, Полюшка, за бугор.
Признаться, мы и сами толком не знали, как лететь самолетом с таким спутником, какие существуют на этот счет международные правила. Заглянули в интернет. Там все по полочкам разложено. Оказывается, собаке-поводырю разрешается лететь в салоне самолета рядом с хозяином, причем бесплатно. За обычных собак надо платить, и помещают их в багажное отделение в специальных клетках. И вроде бы, им делают какой-то успокоительный укол. Не бойся, Полли, тебе это не грозит. Ты у нас необычная.
Мы также удостоверились, что международные правила пассажирских авиаперевозок касаются и украинской компании «Аеросвiт». На всякий пожарный случай запаслись распечаткой этих правил, снятых из сайта украинской авиакомпании. И, между прочим, правильно сделали. Оставалось взять у ветеринара справку о прививках. Это обязательное условие перевозки домашних животных. Такую справку на английском языке дают в министерстве сельского хозяйства. Почему именно там? Да кто его знает. Какая разница, где дают. Главное, чтобы все было по форме, по правилам.
Кстати, а какие правила должна соблюдать Полли в Украине, и какие у нее права? Это также не мешало бы узнать. В Израиле Полли и все ее собратья по роду службы входят в разряд привилегированных. С собакой-поводырем можно появляться в любом общественном месте. С ней впускают во всякое учреждение, каким бы солидным оно ни было: в муниципалетет, налоговую инспекцию, суд, посольство и даже министерство. И, поверьте, хозяину не стыдно за поведение своего мохнатого друга. Он блюдет этикет, никогда не гавкнет и никого за ногу не цапнет. В кафе, ресторане тоже ведет себя чинно. Сядет или ляжет под столом и не станет заглядывать вам в рот, чтобы выклянчить кусок сэндвича или шницеля. Полли сопровождает Лену на работу и терпеливо ждет, пока та не освободится. Ждет, никому не мешая.
В Израиле поводырю и его хозяину выдают совместный сертификат с фотографией, где они запечатлены вместе. К этому удостоверению прилагается документ о правах собаки. Кто посягает на эти права, нарушает их, может даже предстать перед судом. А как в Украине?
Во Львове живут наши родные — брат с семьей и сын Вадим, соответственно, он — брат Лены. Звоним Вадиму, просим раздобыть нужную информацию
Наш вопрос застал Вадима врасплох.
— От какой печки танцевать? Я совсем не в курсе дела.
— Все очень просто. На улице Франко есть школа для слепых детей. Там, наверняка, осведомлены обо всем. Спроси, куда можно ходить с собакой-поводырем, куда нельзя. Пускают ли с ней в трамваи, маршрутки. Ведь нам надо будет перемещаться по городу.
Вадим пошел в школу на улице Франко. Там выслушали его и пожали плечами:
— Понятия не имеем. Никогда не сталкивались с таким вопросом. Вам лучше обратиться в УТОС. Направился Вадим во Львовское отделение Украинского общества слепых. И там — недоумение: не знаем, не слыхали. Позвонили в Киев, в Центральное Управление УТОСа. И вот что ответили из столицы:
— В Украине нет школы для собак-поводырей, а значит, нет соответствующих законов и правил.
Вот те раз. В голове не укладывалось: неужели в такой большой стране с такими обширными регионами, крупными областями нет ни одного заведения, где бы обучали четвероногих профессионалов для помощи невидящим! Ведь эту помощь трудно переоценить. По себе знаем. Просто не верилось.
За окном был август 2006 года. Может, сейчас положение изменилось к лучшему. Хорошо бы. В маленьком Израиле, несопоставимом по размерам с Украиной, существует хорошо отлаженная система воспитания и обучения собак-поводырей. Уже много лет в рамках этой системы успешно действуют две школы. И каждый незрячий израильтянин, буквально каждый, вправе получить обученного толкового питомца. Такой помощник не только облегчает, скрашивает жизнь незрячего, но и меняет само качество жизни. Да и просто шагать по улице с породистой красивой собакой, к тому же умной, сообразительной, гораздо приятней и веселее, чем ходить с палочкой.
Лену то и дело спрашивают: как она получила собаку, сколько пришлось за нее заплатить, тяжело ли за ней ухаживать. По ходу дела я буду отвечать на эти вопросы. А сейчас надо уделить внимание Полли. Уж очень она беспокоится перед дальней дорогой.
— Пойдем купаться, причесываться, мотэк. Ты должна предстать перед нашими львовскими родственниками во всей красе.
Полли, в самом деле, очень красивая. Сама светло-бежевая, ушки коричневатые и бархатистые. Глаза будто обведены коричневыми тенями. Хоть картину с нее рисуй. Стоит нацелить на нее фотокамеру, она сразу начинает позировать. Кокетка неимоверная.
Лорд, граф, аристократ…
Полли — наша вторая любовь. А первой любовью был черный лабрадор Лени. Они почти тезки — Лена и Лени. Некоторые думали, что пса специально так назвали под стать хозяйке. Нет, не специально. Так совпало. Удивительно, не правда ли?! С ними случалось много удивительных вещей. Мы его звали ласково Леником. Так звучит более по-русски. Полли не знакома со своим предшественником, но наслышана о нем. Может, с моей стороны не педагогично, но я волей-неволей сравнивала ее с Леником, ставя его в пример. Полли не обижается на меня. Она очень дружелюбная, тем более сейчас ей соперничать не с кем. Первая любовь — в прошлом. Но из сердца ее не вычеркнешь. Давайте, пока Полюшку купают и наводят ей марафет, я расскажу о нашем первом друге. Думаю, это не ущемит ее самолюбие.
О нем говорили: лорд, граф, аристократ. Он был весь преисполнен достоинства: гордая осанка, элегантные позы, умный все понимающий взгляд. Казалось, что одет он в черный атласный смокинг. Артист! Хитрец! Мало кто догадывался, что вся его аристократичность — показуха. Любил он производить впечатление, играть на публику. А, в сущности, он добрый малый, шкодливый, баловник, любит ласку, и сам очень ласковый. Ему можно поплакаться, если тебе плохо, он почувствует твое состояние и по-дружески пожалеет, положа морду на плечо. Чуткость у него необыкновенная, прямо-таки фантастическая. Расскажу об одном весьма любопытном эпизоде.
Лена как-то решила погулять вокруг парка, что неподалеку от нашего дома. Лени хорошо знал этот маршрут. Когда они уже были в пути, Лена вдруг передумала — расхотелось далеко идти, делать большой круг. Она вспомнила, что где-то должен быть поворот налево. Если повернуть, тропа пойдет по малому кругу, и дорога намного сократится. Только где этот поворот, где именно? Минули они его или не дошли? И тут Лени, будто прочитав мысли хозяйки, поворачивает налево. Сам поворачивает. Без команды. Лена не произнесла вслух ни слова. Спокойно и уверенно повел он ее по малому кругу. Неужели он и впрямь уловил мысли хозяйки? Или это просто совпадение? Но такие совпадения случались не единожды.
До сих пор остается загадкой и такая история. Наведалась Лена к нашей приятельнице Виктории. Лени отлично знал дорогу к ее дому и питал к Вике самые добрые и нежные чувства. Стоило дать команду: «ле-Виктория!», т.е. «к Виктории!», он начинал радостно вилять хвостом, предвкушая встречу с приятным ему человеком. После визита к Вике Лена планировала другое свидание. Предстояло ехать автобусом номер 12. Дорогу к остановке 12-го автобуса Лени специально не изучал, хотя ему уже доводилось ходить в этом направлении.
— Не рискуй, — посоветовала Вика, — идти надо через дворы, еще запутаетесь. А проводить тебя, сама видишь, не могу — постельный режим. Лучше езжайте тройкой, а потом пересядете на 12-й. Ну, придется большой объезд сделать, зато надежнее. Остановку тройки (кав шалош) Лени знал наверняка. Лена колебалась.
— Стоит ли так долго объезжать, чтобы вернуться почти на то же место?
— Вот именно «почти». Это и может сбить с толку. Ведь остановки на параллельных улицах. Лучше не рисковать.
— Пожалуй, соглашусь. Пес слушал этот диалог, переводя взгляд то на одну, то на другую собеседницу. Вышли на улицу.
— Кав шалош! — скомандовала Лена.
Но, несмотря на команду, собака повернула в противоположную сторону. Она шла так уверенно, что хозяйка решила положиться на своего гида: будь, что будет. Лени остановился. Подошел автобус.
— Это тройка? — спросила Лена водителя.
— Нет, двенадцатый. Будешь заходить?
«Ну и ну, — подумала Лена, поднимаясь на ступеньку автобуса, — неужели Лени понял наш разговор с Викой и таким образом выразил свое мнение». Невероятно! Тогда как же объяснить, почему он не пошел привычной изученной дорогой, почему рискнул, приняв на себя ответственность. Это до сих пор остается для нас загадкой.
Приведу еще один уникальный пример, когда Лени взял инициативу в свои лапы, проявив при этом смекалку и рациональное мышление. Лена училась тогда в медицинском колледже в северном городе Кирьят-Хаим. Добиралась туда на поезде вместе с собакой. Инструктор показал им обоим дорогу от вокзала до колледжа. Путь пролегал по городским улицам с интенсивным движением, светофорами, перекрестками. Обратно Лена возвращалась с однокурсниками другой дорогой. Этот путь короче и приятней. Пролегал он через парк со множеством тропинок, петляющих меж деревьями и клумбами. Лени тогда не работал, просто шел рядом. Ведь были другие ведущие. Но дорогу умный пес все-таки запомнил. В очередной приезд в Кирьят-Хаим Лени решил прямо с вокзала взять направление к парку. Почувствовав, что они идут не заученной дорогой, Лена растерялась. Но поводырь вел ее решительно, без тени сомнения. Он смело и уверенно шагал по извилистым тропинкам, осторожно обминая камушки, пеньки и прочие преграды. Остановился у ворот колледжа, радостно виляя хвостом, дескать, вот какой я молодец. Лена облегченно вздохнула, пожурила барбоса за недозволенную инициативу, хотя понимала, что он хотел как лучше.
Смекалистость у Лени проявлялась еще сызмальства. Помню, взяли мы его в семидневное путешествие по Израилю. Было ему тогда полтора года. Мы расположились на отдых в одном живописном уголке: пальмы, сосны, озера и ручьи в каменных берегах. Мне вдруг взбрело в голову учить Леника перепрыгивать через ручей. Я перескочила сама и позвала его. Он с легкостью перепрыгнул на другой берег и весело посмотрел на меня: дескать, для меня это раз плюнуть. Я решила закрепить успех и еще раз перемахнула через узенькое русло. Леник опять сиганул за мной. Я в третий раз прыгнула. Леник остался на месте.
— Бо эляй! — крикнула я ему, т.е. «Ко мне!» Он постоял, подумал и побежал к мостику, что был в трех метрах от нас. Спокойно перешел мостик и стал подле меня: гляди, мол, какой есть разумный вариант, зачем тебе напрягаться, прыгать, в твои-то годы, с твоими артритами-радикулитами.
— Ну, ты даешь, парень! — посмотрела я в умные собачьи глаза, — вот уж поистине рациональное мышление.
Мы брали с собой Лени на концерты, в рестораны, театр. Он везде вел себя с достоинством аристократа. Верой и правдой прослужил шесть лет. Любовь была взаимной. А потом случилось с ним невероятное. Собака-поводырь стала терять зрение. Она будто входила в положение своей хозяйки, которая по случайному совпадению оказалась почти тезкой. Работники Центра подготовки собак поводырей не помнили в своей практике ничего подобного. Мы возили Лени к профессору-офтальмологу кафедры ветеринарии Иерусалимского университета. После тщательного исследования тот заключил, что это заболевание генетическое и лечению не подлежит. Работать Лени больше не мог. В Центре подготовки собак-поводырей приняли решение отправить Лени на преждевременную пенсию и подыскать ему новое место жительства. Это надо было сделать как можно скорее. Пока собака еще видит, она сможет изучить новое место и приспособиться к нему. Как правило, поводырей-пенсионеров не оставляют у слепых хозяев, которым нужен новый работоспособный проводник. А держать в доме двух собак не всякому под силу. Для Лени подыскали замечательную семью, живущую в сельской местности. Членами этой семьи были не только люди, но и три собаки, которые радушно приняли новичка. Новые четвероногие друзья, чувствуя состояние Лени, бережно относились к нему, опекали его. На большом подворье есть где побегать, поиграть. Новые хозяева были в восторге от черного красавца лабрадора, такого понятливого и доброжелательного. Как правило, поводыри-пенсионеры продолжают приносить радость людям. Нередко они попадают в дома престарелых, школы-интернаты. Общение с такими умными, добрыми и ласковыми животными — как лекарство для души. А наш дом будто опустел. Лена уже просто не мыслила себя без собаки. Я тоже места себе не находила. Время от времени мы звонили нынешним хозяевам Лени. Они приглашали нас к себе в гости. Но мы не поехали. Не хотелось травмировать ни собаку, ни себя. Утешало одно: наш любимец попал в хорошие руки.
Полли вошла в наш дом не сразу. Получение собаки-поводыря требует определенного времени. Да и мы сами не смогли бы быстро переключиться на замену Ленику.
Собачьи университеты
А в школе собак-поводырей стали подбирать для Лены нового помощника. Думаю, сейчас самое время рассказать о системе подготовки собак-поводырей. Обучать собак, как правило, начинают с годовалого возраста. До этого щенков отдают на воспитание добровольцам. Находятся такие семьи или одинокие люди, которые с радостью готовы растить и лелеять щенков до их поступления в школу. Среди таких людей немало студентов.
Лени родился в Америке в Бостоне. Его подарили израильскому центру подготовки собак-поводырей. До года его растила молодая женщина. Полли же — коренная израильтянка. Свое младенчество она провела в семье. Ее временной хозяйкой стала девушка, жизнь которой висела на волоске. Больная раком, по сути, обреченная, она хотела оставить в этом мире добрый след.
Срок тренировки собак — от полугода до года. За это время они успевают освоить необходимую программу. Затем в течение месяца — занятия вместе с новыми незрячими хозяевами. Я сознательно избегаю слова «дрессировка». Оно мне кажется не достаточно достойным цели, для которой предназначены обучаемые собаки. Роль в жизни слепого возвышает их практически до уровня самого человека. Они, по сути, становятся его глазами. Собакам-поводырям открыты двери во все места, куда вхож человек. И неуместны здесь показуха и демонстрация примитивных трюков типа «дай лапу, принеси то, принеси это…» Инструктора не раз подчеркивали: » Не устраивайте никаких представлений. Это вам не цирк. Уважайте в вашем питомце соратника и помощника».
В процессе обучения собак, инструктора прикидывают, кому из потенциальных хозяев подойдет тот или иной воспитанник. Незадолго до очередного выпуска Лену вызвали в Центр. Ей показали трех питомцев. «Знакомься», сказал инструктор, назвав собак по имени и охарактеризовав каждую из них. В тандеме незрячий — поводырь важны совместимость, как по физическим, так и по психологическим параметрам. Именно такое соответствие предстояло сейчас определить. И здесь свое мнение может высказать не только человек. Например, один из претендентов по имени Лари не принял Лену. Крупный и сильный, он по натуре был флегматиком и не любил быстрой ходьбы. И когда во время контрольного маршрута Лена подгоняла его, заставляя ускорить шаг, ему это не понравилось. Он не на шутку обиделся и даже отказался от поощрительного лакомства, предложенного Леной после завершения маршрута. Что ж, на нет и суда нет. Наиболее подходящей из тройки оказалась Полли.
— Элегантная девушка, — сказал инструктор, потрепав ее бархатистые уши. — Мы ее зовем «леди».
Милости просим леди Полли к нашему шалашу. Будем дружить. Только сначала надо доучиться, получить свой собачий аттестат зрелости. А затем — месяц совместной практики. Так что подождем малость.
Лена вернулась домой, а Полли — в школу догрызать гранит науки. Через некоторое время Лена с чемоданом отправилась в Центр подготовки собак-поводырей для прохождения совместного с Полли курса обучения. Такие курсы проводятся четырежды в год. Оба курсанта — и собака, и ее будущий хозяин живут в одной комнате, вместе ходят на уроки, вместе гуляют, короче говоря, притираются друг к другу. Лене все это уже знакомо. Шесть лет тому назад она проходила такой курс с черным лабрадором, ставшим потом большим другом.
С тех пор здесь много изменилось. И главное изменение — новая гостиница. Раньше отелем служили «караваны». Знаете, что это такое? Слово нам знакомое, но в данном случае смысл его иной, чем толкуют русские словари. В Израиле «караванами» называют приспособленные под жилье вагончики. Некогда, при большом наплыве новых репатриантов (олим хадашим) они были для Израиля жилищной палочкой-выручалочкой. Поставленные цепочкой друг за другом, вагончики и впрямь напоминали пустынные караваны. Может быть, поэтому они получили такое название. Не берусь утверждать. Шесть лет тому назад, проходя совместный курс обучения со своей первой собакой, Лена почти месяц жила в таком вагончике. Надо сказать, вполне цивилизованное жилище. Внутри — две комнаты, расположенные по обе стороны кухни-столовой. Вода, электричество, кондиционер, Умывальник, душ, туалет — нормальная квартира. Жить можно, тем более временно. Но, спору нет, в современном отеле гораздо комфортнее. Не знаю, насколько звездочек тянет эта гостиница, дело тут вовсе не в звездочках. В здании предусмотрено все, чтобы незрячим людям, живущим вместе с собаками-поводырями, было сподручно, удобно. Каждая комната со всеми удобствами рассчитана на одного ученика с питомцем. На тумбочке — магнитофон, чтобы слушать аудиокниги или любимую музыку. А в общей гостиной комнате стоят роскошные диваны, телевизор, компьютер с голосовой программой, предусмотрен уголок для чаепития. На столе всегда свежие фрукты печенья, пирогенные. Само собой разумеется, здесь есть столовая, где трапезничают не только курсанты, но и весь коллектив Центра и даже гости.
На территории центра расположено помещение для собак разных возрастов — от ясельного до подросткового. А вокруг — настоящий парк, красивый, ухоженный. Много цветов, ветвистых деревьев, зеленых лужаек. Важно разгуливают упитанные коты, мирно сосуществующие с собаками. Такой толерантности собак специально обучают. Ведь эти твари по природе своей весьма нетерпимы друг к другу. Живут как кошка с собакой, — говорят о тех, кто постоянно сорятся.
Здесь не встретишь недоброго взгляда, не услышишь бранного слова. В эту атмосферу товарищества и дружелюбия особо теплую струю вносят волонтеры. Они приезжают из соседних селений, городов и от чистого сердца делают благое дело. Они устраивают для курсантов интересные вечера, придумывают различные развлечения, так сказать, организовывают культурную программу. Некоторые помогают в уходе за животными и выполняют все, что их попросят. Каждый раз приезжая сюда, я ощущаю, будто попадаю в некую коммуну, где нет зла и вражды, где люди и животные друг другу братья. Прекрасные ощущения! Прямо-таки праздник души. Но, увы, как таковой коммуны здесь нет. И в наших Палестинах отнюдь не коммунизм, а самый обыкновенный капитализм с его, будь они неладны, рыночными отношениями. Бескорыстные добровольцы, честь им и хвала, все же не делают экономической погоды. А экономика — это деньги. Без них ни туды и ни сюды. Из благих намерений не построишь ни гостиницы, ни собачий питомник. Породистые четвероногие ученики не могут питаться подножным кормом — травку щипать. Да и травка здесь сама по себе не растет. Ее лелеять надо, не польешь, враз высохнет. Учителя — эти высококлассные профессионалы-кинологи, эти инженеры собачьих душ, как и все нуждаются в хлебе насущном. Машина, вода, бензин, электричество… Короче, мани-мани… Но финансовая головная боль курсантов не касается. Для них здесь и впрямь мини-коммунизм. Живут в отеле и не платят. В столовой обедают задаром, и учеба им не стоит ни копейки.
Известно, что породистая собака, да еще и обученная, очень высоко ценится. Некоторые готовы за щенка-лабрадора отдать немыслимые суммы. Для незрячего собака-поводырь — подарок, вернее дар. Более того, хозяин поводыря ежемесячно получает деньги на корм своего питомца, и не приходится ему раскошеливаться на ветеринарные услуги, которые отнюдь не дешевы. По окончании курсов инструктор периодически приезжает к своим подопечным, порой за сотни километров. Он проверяет, как они контактируют, помогает осваивать новые маршруты. И вообще, выпускники курсов — и человек и собака — постоянно в поле зрения Центра подготовки собак-поводырей. Центр имеет свой сайт в интернете, выпускает красочную газету, к которой прилагается диск, где озвучивается содержание публикаций.
Такая вот вкратце система подготовки собак-поводырей в Израиле. Предвижу вопрос: откуда все-таки берутся средства, поддерживающие эту систему. Насколько мне известно, часть средств поступает из государственных источников, предназначенных для социальной помощи населению. А львиная доля — из разных благотворительных фондов. При израильской ассоциации слепых, пользующихся помощью собак-поводырей, есть специальная служба, которая занимается добыванием средств. И, как видим, действует она небезуспешно. Я повторяю, в Израиле каждый незрячий, буквально каждый может насчитывать на помощь четвероногого друга.
Теперь вам, наверное, понятно наше удивление, вызванное ответом из Украины.
Там, над облаками
Не получив нужной информации о правах нашей Полли в Украине, мы стали ориентироваться по обстоятельствам и решать проблемы по мере их поступления. Первая проблема — это всякие контрольные процедуры в аэропорту. Вторая — само воздушное путешествие. Конечно, хлопотно лететь за границу с большой собакой, пусть даже обученной. Но оставлять Полли дома у нас и в мыслях не было. Где оставлять? У соседей? Отдать временно в приют? Полли нам этого не простила бы. Одна наша приятельница, уезжая всего на неделю, оставила своего друга-поводыря у мамы. Пес до того обиделся, что по возвращении хозяйки не пожелал с ней общаться. Его ублажали, как могли, и он еле-еле отошел от обиды. Оставить Полли? Да что вы!
Итак, чемоданы собраны. Подготовлены все справки. Полли выкупана, причесана. Присядем на дорожку. Вот и такси подъехало. Полли привычно запрыгнула в машину и примостилась у ног Лены. Терминал аэропорта «Бен Гурион». Полли шагает чинно, чувствуя всю серьезность момента. Подходим к стойке регистрации авиабилетов. Дежуривший в тот день представитель компании «Аеросвiт», увидев четвероногого пассажира, насторожился.
— Собака полетит в багажном отделении.
Мы с Леной тут же стали на дыбы, потрясая перед носом представителя распечаткой из интернета. Как хорошо, что мы прихватили ее с собой.
— Мы же заранее звонили в «Аеросвiт» и все согласовали.
— Видно, вы разговаривали с кем-то другим.
Неосведомленный в правилах представитель авиакомпании повертел в руках бумажку и куда-то исчез вместе с ней. Его не было около получаса. Мы нервничали. Наконец он появился.
— Вы знаете, — сказал он извиняющимся тоном, — в моей практике такие пассажиры еще не встречались. Пожалуйста, проходите регистрацию. Счастливого пути.
Осторожно ступая по трапу, Полли вела Лену в салон самолета.
Огляделась. Что ж, салон как салон. Похож на междугородний автобус, только чуть побольше «Кадима, кадима!» — скомандовала Лена. Полли уверенно пошла вперед. Где же наши места? Мы остановились возле своих сидений, и Полли по-пластунски пролезла под кресло и разлеглась на полу. Ее мордочка оказалась у ног соседей, сидящих сзади. Те вовсе не испугались, наоборот, приветливо улыбнулись.
— Ох, який пасажир з нами летить! Гарний песик. Скiльки йому рочкiв? — услышали мы милую сердцу украинскую речь.
— Шалош рочкiв, — автоматически ответила Лена и, спохватившись, рассмеялась, — три роки.
Потом во Львове мы еще дня два-три будем непроизвольно вставлять ивритские словечки в украинскую речь, но это быстро пройдет.
Стюардесса стала разносить обед. Запахло жареной курицей, рыбой и прочими вкусностями. Полли встрепенулась. Повернув морду в нашу сторону, она вопросительно посмотрела нам в глаза. — Извини, Полюшка, ты ничего не получишь. Не положено. В дороге тебе вообще нельзя ни есть, ни пить. Ты же памперсы не носишь. А если прижмет? Оскандалишься на международном рейсе. А на кой нам такой конфуз. Так что терпи. Считай, что у тебя разгрузочный день. Во Львове получишь двойную порцию.
Поняла ли Полли, что летит высоко-высоко над облаками, или кажется, что она просто едет в большом автобусе. Как бы там ни было, наша белокурая леди вела себя безупречно. Через три часа самолет приземлился в Киеве. Нам предстояло перекантоваться несколько часов в аэропорту Борисполь, а затем пересесть на рейс Киев-Львов. Я толкала тележку, груженную чемоданами, а Полли, привлекая всеобщее внимание, чинно ступала рядом, ведя за собой Лену. Объявили регистрацию билетов на Львов. И снова слышим:
— Собаку в багажное отделение! Сколько она весит? Заплатите согласно весу. И снова мы вздыбились.
— С какой стати платить? У нас прямой билет Тель-Авив — Львов, не требующий никаких дополнительных оплат. Что касается собаки, «Аеросвiт» в курсе дела.
— А у нас другая компания — «Львiвськi авiалiнii».
Мы опять стали потрясать интернетовской бумажкой и, вообще, напомнили, что мы иностранцы и пригрозили международным скандалом. Опешивший служащий, не ожидавший такой реакции, невозмутимо произнес:
— Ну, проходите, раз так. Я вас не задерживаю. И ты, собачка, проходи.
Красивая собачка. Какая это порода?
Полька равнодушно глянула на регистратора. «Подумаешь, открытие сделал.
И без тебя знаю, что красивая». Похоже, что нас просто брали на пушку или, выражаясь современным сленгом, брали напонт и разводили, как последних лохов. С подобными «понтами» мы еще столкнемся на обратном пути. Но это будет потом. А сейчас — курс на Львов. Лету всего-навсего сорок минут. Полли даже опомниться не успела.
Львовский аэропорт показался совсем маленьким, сереньким, будто он поблек, сузился, сократился в размере. Раньше я воспринимала его иначе. Это место казалось чем-то большим, значительным, если хотите, праздничным. Впрочем, даже Борисполь, который я прежде считала огромным столичным аэропортом, теперь виделся несколько провинциальным.
Львовские каникулы
Такси катило нас по знакомым улицам, и дух захватывало: вроде перелистывались страницы судьбы. Улица Мишуги. Двухэтажные люксовские особнячки протянулись вдоль парка Железные воды. В начале улицы — три девятиэтажки. Этот пятачок мальчишки называли Чикаго. Наверное, эти здания казались им небоскребами. В доме N3 мы прожили ни много ни мало двадцать лет. Тогда улица называлась Поморской, хоть даже намека на море здесь нет. Разве что в парке из-под земли пробиваются несколько источников ключевой воды, за что парк и назван Железные воды.
Потом с легкой руки одного пламенного журналиста улицу переименовали. Она стала называться Великановича в честь западноукраинского комсомольца подпольщика, борца за советскую власть в Галиции. Инициатор переименования улицы упорно добивался сооружения памятника герою-комсомольцу. И добился. Памятник установили у входа в парк. Вскоре журналист поменял политическую ориентацию и стал клеймить комсомол также рьяно, как некогда воспевал его. Сейчас улицу снова переименовали. Она стала улицей Мишуги. Каюсь, ей-ей каюсь, неведомо мне это имя. В годы моей учебы и работы оно не было на слуху. Так что простите мне мое невежество. Мишуга… Интересно происхождение этой фамилии. Уж очень созвучно оно ивритскому слову «мишуга», которое означает… нет, лучше промолчу, чтоб ненароком никого не задеть.
Обшарпанный лифт поднял нас на восьмой этаж. Мой сын Вадим открыл новые мощные двери квартиры. Первой вошла Полли. Ну, давай обнюхивайся. Наверняка, нами здесь уже и не пахнет. Хотя, как знать. Все та же мебель, подаренная мамой к моей свадьбе. Все та же посуда, правда, изрядно поредевшая. Те же книги, на их страницах пометки, сделанные моей рукой. Многоуважаемый шкаф! Ты помнишь наши одежки, по которым протягивали ножки? Когда Лена подросла, мы носили одни и те же свитера, кофточки. Здравствуй, коврик! Хорошо выглядишь. Сколько же тебе лет, импортный ты мой? Я купила тебя на первую журналистскую зарплату. Нюхай, Полли, обнюхивай вещи, авось унюхаешь запах времен. Если бы ты знала, псина, как мне досталась эта конура, именуемая жилплощадью, если бы ты знала… Ах, тебе это не интересно. Ты намекаешь, что пора выходить из голодовки. Помним, не забыли. Вот тебе заслуженная двойная порция доглей — за примерное поведение. Приятного аппетита! Впрочем, с аппетитом у тебя проблем нет. Облюбовав себе место под столом в большой комнате, сытая Полли умиротворенно задремала.
Я, как неприкаянная, ходила по квартире. Из каждого уголка, от каждой старой вещицы выползало прошлое.
Былое отодвигается все дальше и дальше. Мой нынешний адрес, мой дом и улица далеко отсюда. Здесь я бываю редко, наездами, перескакивая через время, прожитое этими краями. Вон во дворе бегает племя молодое, незнакомое. Чьи это дети? Чьи внуки? И все же здорово, что можно хоть изредка прокатиться с ветерком на машине времени.
Наша Полли львовские каникулы воспринимала по-своему. Она отдыхала, была так сказать в отпуске. Ей не приходилось работать, осваивать новые маршруты. Ее поводырская упряжка висела в прихожей без действия. Городским транспортом мы с Полли не рисковали ездить. Шустрые приватные маршрутки всегда битком забиты. Протискиваться в них с собакой, значит, поднять бунт на корабле. Этого никто не позволит. А трамваи и троллейбусы ходят очень редко и ползут, как черепахи. Говорят, они не рентабельны и дышат на ладан. По утрам и вечерам Поли с превеликим удовольствием гуляла в парке «Железные воды». Там она познакомилась с местными собратьями, и некоторые четвероногие кавалеры проявляли к ней откровенный интерес. — Гляди, губа не дура, с иностранкой заигрывает, — сказала хозяйка кудрявого эрдельтерьера.
Настоящим праздником стала для Полли поездка в село Любень Великий. Там она вместе с нами была в центре внимания наших друзей. Принимали нас тепло и хлебосольно. Водили из хаты в хату, одно застолье сменялось другим. Во время трапез Полли послушно занимала место под столом, как учили в школе, и старалась никому не докучать. Любопытные ребятишки тоже переселились под стол, составляя ей компанию, норовили погладить ее и натихоря подсунуть ей колбаску или котлетку. Полли это нравилось. Она любит ласку, благожелательна к детям и непрочь украдкой ухватить кусок другой съестного.
Ребятишек было много, и я запуталась, когда мне стали представлять, кто чей сын или дочь. Это уже четвертое поколение фамильного древа семьи Косык с тех пор, как зародилась дружба наших семейств. А началась она, представьте себе, в 1944 году. Для молодежи это, считай, древние времена. Мы тогда вернулись из Башкирии из эвакуации. Именно вернулись. Ведь до войны мы жили во Львове. В эти нелегкие смутные послевоенные дни и свела судьба мою маму с Григорием и Зоней Косык. Удивительная и трогательная история этой дружбы. О ней более подробно я написала в очерке «Не пиво диво». Так что не буду повторяться. Перелистайте, прошу вас, несколько страниц этой книжицы и не обойдите вниманием этот очерк. Мне очень дорого то, что написано в нем. Уже нет в живых ни Григория, ни Зони Косык, ни моей мамы. Мы вспоминаем их сейчас за дружеским столом в доме их детей. Кстати, именно в этом доме и состоялась первая презентация книги «В двух измерениях». Не официальная, не формальная, но самая настоящая презентация (извините за громкое слово). Я с удовольствием дарила новоиспеченные экземпляры первого издания и едва успевала отвечать на вопросы о нашей жизни в израильском измерении. Тема Израиля очень интересовала моих сельских друзей. Кстати, многие сельчане нынче ездят на заработки за кордон, в том числе и на землю обетованную. Некоторые вопросы касались и Полли. Оказывается, далеко не все знакомы с представителями этой благородной собачей профессии, и все, что касается собак-поводырей, вызывало живой интерес. В первом издании книги я лишь в нескольких строках упоминала о Лени и Полли. И лишь потом возникла мысль написать о них отдельно.
Возвращались в Израиль уже по проторенной дороге. Вроде бы не должно случиться ничего неожиданного. Но помните, описывая, как в аэропорту Борисполь нас хотели взять на понт, я, забегая вперед, пообещала рассказать о столкновении с этими «понтами» на обратном пути. Так вот, произошел весьма забавный эпизод, хотя поначалу он таковым не показался.
Ожидая рейса Киев-Тель-Авив, мы прогуливались по аэровокзалу.
— Ваша собака? — спросил нас мужчина в форменной одежде. В голосе его
звучали строго официальные нотки. — Документы на животное есть?
— А вы, извините, кто такой?
Мужчина показал пальцем на бирку, прикрепленную к его голубой рубашке.
«Ветеринарная служба» — прочитала я. Остальные слова были неразборчивы — слишком мелкие буквы.
— Какое же это животное, — обиделись мы за Полли. — Это друг, даже больше, чем друг. Если хотите — член семьи. Вот вам документы.
Ветеринар повертел в руках написанные по-английски справки о прививках, разрешение на вывоз собаки за границу.
— А где украинская справка? В Украине сейчас распространен ящур.
— А мы здесь причем? Мы иностранные граждане, и собака, соответственно, иностранка. Мы гостили здесь, возвращаемся обратно.
— Я же вам сказал, что ящур в Украине, и нужна украинская справка, — повысил голос обладатель служебной бирки.
— И где же взять такую бумагу?
— Как где? Я могу дать. — Вот так запросто? Без проверки, без анализов?. А как же ящур?
— Слушайте, с вами очень тяжело разговаривать. Вы такие агрессивные!
Вам нужны неприятности? Вы же можете не улететь.
Послать бы куда подальше этого ветработника. Ясно, что он пудрит мозги, считает нас за лохов и хочет поживиться. Но мы с Леной уже завелись.
— Скажите, на основании какого закона вы требуете от нас справку украинской ветеринарной службы? Покажите этот закон или указ. Покажите.
— Чего вы такие агрессивные? Я должностное лицо. Вы мне не верите?
— Не верим. Покажите закон.
— Что за люди! — недовольное нашим поведением должностное лицо удалилось. Минуты через две служащий вернулся, держа в руках какую-то брошюрку.
— Читайте. Украинский язык знаете?
-Знаем. Где читать, в каком месте?
— Вот на этой странице.
Читаю: «Правила перегонки лошадей, коров, свиней, овец…» А где же про собак?
— Читайте, читайте.
— «Когда перегоняются за пределы Украины лошади, коровы, свиньи,
овцы…» А где же про собак, тем более иностранных, которые возвращаются в свою строну после временного пребывания в Украине?
— Какие же вы, дамочки, агрессивные! С вами невозможно разговаривать!
— Вернее договориться?
— Значит так: я вас не видел, вы меня не знаете. Будут проблемы, пеняйте на себя. — Обладатель служебной бирки резко повернулся и зашагал в сторону офиса компании «Аеросвiт».
Возбужденные этим странным разговором, мы решили успокоить себя чашкой чая. В буфете к нашему столику подошли две девушки. Они представились работницами «Аеросвiта». Высокие, стройные, они будто сошли с рекламного плаката. Девушки любезно попросили нас показать документы на собаку. Стало ясно, что их направил недовольный нашей агрессивностью ветработник. Лена порылась в сумочке и вынула собачий паспорт, где она вместе с Полли запечатлена на фото, и справку о прививках. Плакатные девушки по очереди ознакомились с документами.
— Спасибо. Счастливого пути. Вам чем-нибудь помочь? Кстати, вы можете пройти регистрацию вне очереди.
Эти милые девчата опекали нас до самого вылета. Все формальности прошли быстро и гладко, за что мы им очень благодарны.
Самолет набрал высоту. Полли лежала у наших ног спокойно и беззвучно.
— Хорошая собака, кальба това, — погладила я ее, зная, что она любит похвалу. Полли завиляла хвостом. Так она реагирует на добрые слова. Потом она глянула на меня снизу вверх, будто с ухмылочкой. По крайней мере, мне так показалось: дескать, не боись, выдержу полет, ведь у Лены на работе я по пять-шесть часов высиживаю.
Ох Полли, Поллюшка, не подозреваешь ты, какие дерзкие и рискованные планы зреют в наших головах. Через год планируем смотаться с тобой аж в Америку, в Калифорнию. А лету туда знаешь сколько! Часов шестнадцать, не меньше. Вот это испытание! Без еды, без прогулки. Самим страшно. Хватит ли выдержки у тебя. Теоретически это возможно. Есть прецеденты. Ладно, поживем — увидим. Впереди целый год. Чего заранее переживать.
Шасси коснулись земли. Небольшой толчок, и в салоне раздались аплодисменты. Так всегда бывает, когда самолет касается Земли Израиля. Полли сразу же, без раскачки, втянулась в повседневную жизнь. Она помнила все изученные ранее маршруты — ничего не забыла. Будто и не было никаких каникул, никакого перерыва
А ровно через год мы все-таки полетели в Америку. Вопреки нашим страхам Полли была предельно собранной и дисциплинированной, проявив чудеса выносливости и терпения. В столь длинной и утомительной дороге она не создавала никаких проблем. Пересадка в Париже, потом курс на Лос-Анжелес. Везде Полли привлекала к себе внимание, а заодно и к нам, вызывая у людей добрые улыбки. Она нравилась и нашим попутчикам в самолете, и персоналу аэропортов. Бармен в баре аэропорта Шарль де-Голь обслуживал нас с особой доброжелательностью. Каждый раз, подходя к нашему столику, он не упускал случая потрепать Поллины уши и сделать ей комплимент. При регистрации билетов нас проводили без очереди и первыми сажали в самолет. Мы очень гордимся этой поездкой, гордимся своей четвероногой красавицей, ее выдержкой и достойным поведением.
В Лос-Анжелесе наша белокурая леди успела приобщиться к славе голливудских звезд. Как ни в чем не бывало вышагивала она по тротуарам, выложенным звездными плитами с именами знаменитостей, и даже сфотографировалась, восседая на одной из звезд.
В основном мы пребывали в Сан-Диего. Там живет много наших родственников, кстати, бывших львовян. Все они воспринимали Полли как члена семьи , и она чувствовала это. Полли сопровождала нас в походах по магазинам, составила компанию в ресторане, где родственники устроили нам праздник. И нигде Полли никого не смущала, и нигде не приходилось отстаивать ее права. На них просто никто не посягал. Все понимали — это «special dog». Впечатление об американских каникулах заслуживают отдельного рассказа. Путешествие на другой континент с собакой, которая на равных летела в самолете, удивляет многих. Да и мы сами не перестаем удивляться, как это нам втроем удалось преодолеть такой путь.
***
Утро. Лена собирается на работу. Полли знает, что и ей предстоит трудовой день.
— Поторапливайся, рабочий класс, — подгоняю Лену. Полли вопросительно смотрит на меня.
— И ты тоже рабочий класс. Полли довольна таким ответом. Она расценивает эти непонятные слова как похвалу, как признание своих заслуг, и начинает энергично и радостно махать хвостом.
— Бэ-ацлаха, удачи! — говорю им вслед.