Отравленной пулей

Клара Агафонова

— Возможно, это покажется странным, но я не люблю надевать свои боевые награды. Даже по большим праздникам, даже в День Победы. Нет, конечно, я дорожу ими. И дело тут не в ложной скромности. Дело, понимаете… дело совсем в другом.

Это неожиданное признание Исаак Гинзбург произнёс, как мне показалось, с какой-то горечью.

Было 9-е мая 2000 года. Мир отмечал 55-летие Победы над фашизмом во Второй войне, которую нам привычнее называть Великой Отечественной. В Иерусалиме прошел парад ветеранов войны. В первых рядах шагали члены правительства Израиля во главе с президентом. Во всех городах состоялись подобные шествия. И везде их возглавляли представители городских властей. Чтят в Израиле этот праздник, Что и говорить, чтят. Ветераны обычно надевают в День Победы сохранённые ими парадные мундиры с боевыми орденами и медалями или просто орденскими планками. Некоторые прикрепляют боевые награды к цивильным костюмам. И столько достоинства в лицах этих седовласых победителей, столько гордости и, света! Так почему же Исааку Гинзбургу не любо носить добытые в боях награды? Что гнетёт его? И он рассказал мне такую историю.

Командовал он отделением автоматчиков. Воевал в составе 3-й армии (командующий генерал Горбатов), 120-й гвардейской стрелковой дивизии, 339-го стрелкового полка. Участвовал в боях за освобождение Белоруссии, Северо — Восточной Польши, Кенигсберга, взятии Берлина.

На войне — как на войне: тяжёлые сражения, бои, потери боевых друзей. Особо памятен Исааку Гинзбургу штурм стратегически важной высоты, обозначенной отметкой 210. Высота была взята, и отделение Гинзбурга особо отличилось. Всех бойцов представили к правительственным наградам. Младшего сержанта Владимира Черномазова наградили орденом Красной Звезды, младшего сержанта Николая Брейтова — орденом Славы, а самого командира сержанта Исаака Гинзбурга — лишь медалью «За отвагу».

Новые бои, новые сражения. И снова отделение сержанта Гинзбурга отличается. И снова его подчинённых награждают орденами, а его – медалью «За боевые заслуги». Медаль – тоже награда за ратный подвиг, но более низкая. Ребята, подчиненные Гинзбурга, чувствовали себя неловко перед ним. Они спросили замполита, почему обошли их командира, дав ему награду ниже, чем им, ведь его заслуга в успехе боя намного значительней.

— Разберёмся, — ответил замполит.

На следующий день Гинзбурга вызвал помощник начальника штаба полка.

— Ты что, Абраша, говорят, наградой недоволен?

— Меня зовут Исаак, а по батюшке Матвеевич.

— Исаак, Абрам – один хрен, одна порода. Скажи спасибо и за это, — ответил помощник начальника штаба и насмешливо протянул: — Аб-ра- ша .

Через некоторое время Гинзбурга вызвали к старшине роты автоматчиков. Старшина приказал Исааку сдать автомат. Взамен вручил ржавую винтовку образца Первой мировой войны. Вместо ремешка на ней болтался тоненький шпагат.

— Отправляйся в стрелковую роту. Вопросы есть?

Вопросы были. Но зачем их задавать? И так всё ясно.

Гинзбург самоотверженно воевал и в стрелковой роте. Был контужен. Из госпиталя выписался инвалидом. Раны кое-как залечили. А вот душевная рана так и не зажила. Прошли годы, а она всё болит и ноет.
Перед пулями фашистов они были все равны – и Иваны и Абрамы. Но были и другие пули – невидимые, пули от своих, нацеленные выборочно только на Абрамов. Пули в спину. Отравленные долгодействующим ядом. Раны от них не заживают.